Юрий Лужков: Для меня сейчас главное - сеялки и комбайны

- Как Вам работается в области?

- Мне работать в Калининградской области комфортно. Не могу сказать, что здесь решаются все вопросы, однако в пределах тех ограниченных возможностей, которые существуют в стране для развития сельского хозяйства, в Калининградской области делается намного больше, чем в среднем по России. Это я могу сказать с полным основанием.

Государство просто бросило мелиорацию. До перестроечных процессов у нас было 6,1 млн. мелиорированных и орошаемых земель. На сегодня осталось 0,9 млн. Самый крупный провал в сельском хозяйстве случился как раз в этой области.

Субъекты федерации получают мизерные деньги на мелиорацию. Господин Медведев объявил, что на мелиорацию России выделяются средства, достаточные для проведения мелиорации 246 тыс. га. Для обывателя эта цифра представляется какой-то космической по масштабу, но на самом деле это - планирование застоя в одном из самых важных направлений, которое должно обеспечивать рост сельхозпроизводства. И Калининградская область, я так понимаю, получает какую-то ничтожнейшую долю из ничтожного объема этих ресурсов.

Едете вы по полю, и перед вами возникает лужа… И проблема даже не в том, что она отнимает посевные площади, а в том, что она не дает возможности следовать технологиям сельхозпроизводства — формировать полосную систему работы с полем: вносить удобрения, подкормку, производить химобработку и т.д.

Что делать? - Регион находит какие-то деньги, возможно, даже из каких-либо других статей своего бюджета и запускает программы с финансовым участием самих сельхозпроизводителей. При этом регион предлагает самому земледельцу организовать проведение работ по мелиорации. Тут уж точно деньги никто не украдет! Земледелец сам контролирует процесс мелиорации своих земель, а после завершения - работы принимаются властями области.

Такая практика Калининградской областью уже ведется и мы в ней участвуем. И эта работа дает эффект. Более того, я подумываю над тем, чтобы купить свою мелиоративную технику, которая на таких же началах, силами наших механизаторов могла бы выполнять подобные работы. 

- Окупаются ли деньги, вкладываемые Вами в мелиорацию, по такому частно-государственному принципу?

- Конечно, окупаются. И не только прибавкой урожая, но и лучшей организацией работ на поле. Это просто совершенно другая работа - по затратам, по времени, по топливу, даже просто настроение у людей совсем другое.

Я сейчас строю еще одну емкость для хранения зерна. Эта емкость удвоит наш потенциал. Сейчас у нас две «банки» на 3 тыс. тонн, и я строю еще одну на 4,2 тыс. тонн. Выбрал для работы нашу, отечественную фирму, несмотря на связанный с этим предприятием печальный опыт, потому что нужно поддерживать отечественного производителя. У меня, кстати, есть еще и старый немецкий элеватор 1931 года постройки, который мы привели в порядок. В этом году поместим туда 2 тыс. тонн зерна. Будем хранить там, скорее всего, гречку, которую мы хотя и не без проблем, но начали выращивать. 

Если крестьянин производит зерно и его негде хранить, то ему сразу же его нужно продавать, а это – порядка 6,5 руб. за кг (по ценам прошлого года). Рентабельности при этом нет почти никакой, если учесть, что крестьянин под будущий урожай взял кредиты. Я посмотрел на сложившуюся ситуацию и решил строить элеватор, чтобы иметь возможность продавать зерно по более высокой цене. Сельское хозяйство сегодня, в основном, глубоко бесприбыльное дело. Если люди хотят что-то развивать, то, как правило, на это у них нет денег... Они, конечно, могут взять кредит, но под высокий процент, который невозможно возвратить из-за низкой рентабельности сельхозпроизводства.

Сегодня в Калининградской области есть огромная проблема — пустующие сельскохозяйственные земли. Каждый год я увеличиваю объем обрабатываемых земель на 500 га. Стоит перевод земли из целины в пашню порядка 20 тыс. руб. за гектар. Хочешь прибавить 500 га - выложи 10 млн. руб.

Вот, сколько, например, стоит килограммовая буханка хлеба на прилавке?

- 60-70 рублей.

- Как Вы думаете, сколько в этой буханке зерна, муки? В 1987 году, когда я был заммэра Москвы, мне поручили «расстрельную» должность председателя Мосагропрома, поэтому вещи, связанные с хлебопекарной промышленностью, я хорошо знаю. В килограммовой буханке хлеба около полкилограмма муки, то есть зерна. Она стоит 70 рублей при цене зерна, напомню, порядка 6,5 руб. за килограмм. Так какова моя доля в этой буханке, как основного производителя этого хлеба? 3,5 руб. То есть, всего лишь 5%.

Убежден, что цена хлеба для народа не должна подниматься, но при этом доля того, кто произвел зерно, конечно же, должна вырасти и достичь, как минимум, 50%. 

- Как это сделать?

- Это задача государства. Нужно посмотреть, кто необоснованно наживается на народе, задрав такую цену на буханку хлеба, - оптовики, перекупщики... В этой цепочке есть еще и хлебозаводы, которые должны платить за электроэнергию, оборудование и другие ресурсы. Но, насколько я знаю, от цены буханки в магазине они тоже не очень-то много получают. Их доход всегда уступает прибыли оптовиков и перекупщиков.

Без решения данной задачи сельхозпроизводитель не будет заинтересован увеличивать производство, не будет у него тяги к расширению посевных площадей и работе с землей. Это ведь просто уму непостижимо, что у нас в стране сегодня не обрабатывается 70% посевных площадей! А это - две территории Франции.

Если посмотреть сегодня на структуру собственности сельхозземель, то мы увидим следующее: есть фермеры, которые, хоть и с большим трудом, но обрабатывают свои участки земли, есть владельцы земли, для которых их небольшие участки — инвестиционные вложения для последующей перепродажи, а есть «лантифундисты», которые скупили по всей стране большие наделы сельхозземель, но не работают на них. У нас в Калининградской области такие «лантифундисты», кстати, тоже есть.

На государственном уровне нужно принять закон, который будет обязывать любого владельца любого участка сельхозземли работать на ней. Если земля не работает, то государство не получает налогов. Государство должно штрафовать «лантифундистов», не работающих с землей. При этом с каждым годом штраф должен прогрессивно расти. Тогда эти люди должны будут или заняться сельхозпроизводством, каким бы оно им ни казалось невыгодным, или же продать свои участки. В конечном счете, государство должно иметь право отбирать землю у нерадивых землевладельцев. Земля должна кормить народ, а если ее придерживают под перспективу продажи, то это противоречит интересам государства.

Как изменить ситуацию? Опыт на этот счет во всех странах разный, но везде он есть. Можно привести пример Чехии. Там считается, что ты используешь сельхозземлю, в случае, если всего два раза за год скосил на ней траву. Казалось бы, все очень просто. Но для этого тебе нужно иметь трактор, который ее скосит, а потом ты должен ее собрать и каким-то образом реализовать. Подобная практика положительно влияет на цены на сено на чешском рынке. А сено — это развитие животноводства: коровы, овцы и лошади. То есть, в принципе, совсем простая схема, но она работает!

Когда едешь по сверхиндустриальной стране Германии, то не видишь ни одного квадратного метра не используемой земли. Вся - в работе. Почему же мы допускаем такую вольницу для «лантифундистов», которые плюют на страну и людей? У нас что - в стране полностью решен вопрос самообеспечения сельхозпродукцией? Ничего подобного! У нас около 80% мяса закупается за рубежом, и даже молоко стало дефицитом.

Мы в России всегда сами себя обеспечивали картофелем. В свое время Сталин поставил обеспечение страны картофелем пятым из десяти условий победы в Великой Отечественной войне. Сегодня для обеспечения нужд государства нужно 18 млн. тонн картофеля в год. Мы производим только 8 млн. тонн... До чего мы дошли? Мы провалились в сельхозпроизводстве ниже плинтуса. Вся экономика страны находится в положении достаточно сложном, но первая задача - это подъем сельхозпроизводства. 

- Вы говорили о «латифундистах». У нас есть определенная практика борьбы с ними, но она не работает. Почему так происходит?

- Во-первых, сами меры неэффективны. Во-вторых, действующая система научилась обходить эти слабенькие нормы и является устойчивой по отношению к решениям, которые могли бы развернуть нашу экономику на путь развития. Чтобы методы борьбы с «латифундистами» работали, закон должен быть предельно ясным и нацеленным на решение этой задачи. Эта задача может быть решена, если деньги от штрафов «латифундистов» пойдут целевым образом в регионы на развитие сельского хозяйства. Эти деньги не должны, как любил в свое время делать [экс-министр финансов Алексей] Кудрин, так сказать, «коммунизироваться». При нем деньги собирались в фонды и там пропадали. Они не работали на страну, не работали на ее развитие, но при этом давали определенную уверенность нашему руководству в том, что у них есть большой потенциал решить какой-либо вопрос, когда кто-то о чем-то попросит: в социальной, медицинской или спортивной сфере. Не спорю, красиво. Но деньги должны, в первую очередь, работать на развитие инфраструктуры страны: на ту же мелиорацию и дороги. 

- Как Вы пришли к идее заняться овцеводством?

- Сельскохозяйственное предприятие, занимающееся только одним видом деятельности, это, как корабль с одним общим отсеком. Когда он получит пробоину, то точно пойдет ко дну. Так и здесь. Если погодные условия или рыночная конъюнктура на рынке зерновых сложилась неблагоприятно, то можно в один момент стать банкротом. Поэтому агробизнес должен быть многопрофильным.

Сейчас, по предложению руководства области, мы начали заниматься племенным овцеводством. В одном племенном хозяйстве в Подмосковье мы купили овец романовской породы, привезли и разместили здесь в бывшем коровнике, приведенном нами в порядок. Мы считаем романовскую овцу одной из лучших пород в мире. Я являюсь иностранным членом английской ассоциации овцеводов и изучаю грандиозный опыт Англии в этой сфере, поэтому могу с ответственностью сказать, что романовская овца превосходит самые известные породы английских овец. Да и вообще, мы должны относиться к романовской овце с уважением. В 1941 году все наши солдаты были одеты в полушубки из романовской овцы, и это помогло им выстоять в лютые морозы.

Сейчас мы рассматриваем возможность закупки еще одной партии, чтобы быстрее выйти на заданный и согласованный с областью уровень в 5 тыс. овец в Озерском районе. Важным является то, что у нас своя отличная кормовая база для овцеводства. Кроме того, пастбища в Калининградской области просто великолепные.

Помимо племенного хозяйства у нас есть еще и не племенное — литовская овца. И мы уже порядка 300 голов из своего не племенного стада в этом году отправим на прилавок и этим помогаем области в обеспечении потребителей мясом.

Если говорить о перспективных планах предприятия, то мы намерены ежедневно поставлять 30 - 35 туш овец на рынок Калининграда, производить 10 - 12 тыс. тонн пшеницы, 2 - 3 тыс. тонн ячменя и овса, рапса и гречки - до 1 тыс. тонн в год. Также хотим поставлять на рынок мясо птицы, правда, в не столь промышленных масштабах. Причем, хотим продавать кур, выращенных в экологических условиях без стимуляторов роста. Я уже приобрел большой английский инкубатор для этих целей.

- Вы декларируете как один из основополагающих принципов строительства своего бизнеса «создание капитализма с социалистическим лицом». Как это понимать?

- Если хозяйство будет работает с прибылью, то я - как владелец - не собираюсь брать из него деньги для своего личного обогащения. Мне для жизни вполне хватает зарплаты бывшего мэра. Я хочу, чтобы из прибыли хозяйства, в первую очередь, формировались фонды социальной поддержки и их средства распределялись самим коллективом. У меня здесь работает около 100 человек. Вдруг, кто-то заболел, а сегодня лечение платное... Дети в школу собираются... Или печальное событие - кто-то ушел из жизни... У нас есть, например, механизатор - молодой парень, но у него нет передних зубов. И нет материальной возможности привести себя в порядок. Так вот наши фонды и должны быть нацелены на то, чтобы эти проблемы решать. Если побогаче станет хозяйство, то можно отправить людей на отдых за рубеж в какую-нибудь не очень дорогую страну. Сегодня для людей это - почти несбыточная мечта, но, думаю, через некоторое количество лет я ее реализую. Наша главная цель - люди, должны гордиться тем, что работают в «Веедерне». 

- Таким образом, Вы планируете подменить собой функции государства?

- Наше государство ведь бросило все это. Сегодня, даже в условиях оголтелого капитализма, в развитых странах подобного вы не увидите. Социальная составляющая там очень значительная и она даже иногда перехлестывает, например, когда люди считают, что лучше получать пособие, чем работать. А у нас сегодня государство в социальном плане послабее, чем в развитых странах. Поэтому предприниматели должны часть его функций взять на себя. 

- В государстве недостаточно средств на развитие сельского хозяйства, планируется сокращать расходы на образование и здравоохранение. Но мы наращиваем расходы на оборону. Почему мы так поступаем?

- Давайте сравним танк с трактором или комбайном. Танк — сложное изделие. Если я даю дополнительные деньги на танкостроение, то у меня возрастает занятость населения, привлекаются конструкторы, разрабатываются новые материалы. Танк может стрелять, и он нужен стране, чтобы никто не подумал на нее нападать. Но речь ведь сегодня не о том, нужен ли танк, а о том, нужно ли вкладывать деньги в увеличение количества танков. После того как танк создан, единственное, что он делает, то только расходует, особенно в том случае, если нет войны.

Трактор сегодня — тоже очень сложное изделие с электронной «начинкой» и системой управления, аналогичной той, что мы видим в танкостроении. Производство тракторов также увеличивает потребность в рабочей силе, в том числе и в конструкторах, ранее занятых в танкостроении. Но результаты от танка и трактора — разные. Трактор дает возможность производить сельхозпродукцию, то есть давать прибыль и доход государству.

При советской власти, да и после, нам внушали, что мы нашу армию должны обеспечить всем необходимым и любые затраты на нее обоснованы. Но в условиях, когда человечество отказалось от мировых войн, нужно посмотреть, на что правильнее тратить деньги. Разнообразие сельхозтехники сегодня немыслимое. В этой отрасли можно задействовать все российское машиностроение и все равно его будет не хватать. 

- Сколько денег вы уже вложили в свой калининградский бизнес?

- Кроме активов конного завода, который мне передала Елена Николаевна [Батурина], мы инвестировали миллионов пять долларов.

Вот Вы не задали мне вопрос: «Юрий Михайлович, у вас сегодня 5 тыс. га земли. Почему Вы больше не хотите?» Я считаю, что 5 тыс. га — это средний, может чуть больше по масштабам колхоз. Под эти объемы нужен оптимальный набор техники и организационная структура. И этот оптимальный набор мне известен. Если я захочу купить еще 5 тыс. га (хотя пока мне это не по карману), то мне нужно будет иметь совершенно иной масштаб хозяйства. Даже если мне скажут, что есть потрясающий земельный участок неподалеку от Калининграда, даже если у Черняховска, то я, пожалуй, откажусь. Сельское хозяйство должно быть концентрированным. Должен быть центр и остальные объекты должны быть от него в разумной удаленности.

Сегодня управляемость нашим хозяйством хорошая. Есть директор и небольшое число его помощников, каждый из которых знает свою работу. И есть исполнители со смежными профессиями — например, не нужен сегодня комбайн, они работают на сеялках.

А в хозяйстве площадью 10 тыс. га управляемость уходит. Должна появиться надстройка, отделения по хозяйствам.

Я хочу посмотреть - какая сельскохозяйственная бизнес-структура в нашей стране может эффективно работать и что можно порекомендовать Президенту в качестве решения проблем с сельхозпроизводством, которые сегодня стоят на первом месте. А гнаться за масштабами... У меня был в свое время масштабный объект. Получилось вроде нормально. Люди до сих пор относятся ко мне хорошо. 

- За опытом к вам в Калининград приезжают?

- Да. Сейчас попросился приехать, посмотреть один знакомый из южного региона России. Шапочно был с ним ранее знаком. На втором этапе своей жизни, имея соответствующие ресурсы и возможности, хочет приобрести здесь сельхозземли и сделать такое же хозяйство. Я ему говорю: «Милости прошу. Все расскажу».

Я хочу восстановить все немецкие постройки на территории «Веедерна». Но для меня сейчас главное - сеялки и комбайны. В прошлом году мы у нас была высокая урожайность — более 40 центнеров с гектара, что раза в 2 больше, чем в среднем по России. При этом, не могу сказать, что погода была какая-то замечательная.

Кстати, Вы заметили, что в «Веедерне» есть «Барский дом»? Я с ним пока ничего не делаю. Хочу пригласить одну медицинскую фирму из Германии — уже ведутся переговоры, чтобы там сделать специализированную лечебницу, применяющую прогрессивные методы лечения, лечить планируем, в том числе, и иппотерапией. Например, дети с синдромом Дауна хорошо чувствуют лошадь и в процессе общения с ней получают довольно серьезный прогресс в здоровье. Но основная специфика - это физиотерапия. Есть возможность создать мест на 20 стационар, процедурные кабинеты и столовые. Кстати, питание у нас будет исключительно на основе экологически чистых продуктов.

Планирую привести в порядок и сад. Год назад за свой счет построили рядом с «Веедерном» дорогу, но до сих пор согласовываю ее с властями. Смешно получается: дорога уже есть, и она существенно сокращает путь между двумя деревнями, а они мне ее все никак согласовать не могут. 

Текст: Вадим Хлебников, Александр Морозов

Источник: rugrad.eu