Ученый-селекционер, глава ГК «Гавриш» Сергей Гавриш: «Считайте, что в России нет никакого закона, регулирующего семеноводство»

Например, в России практически не используются собственные породы птицы и сорта картофеля, а подсолнечник, сахарная свекла теперь выращиваются в огромных объемах. Но вот из чьих семян… Кажется, что для такой крупной страны как наша подобная зависимость — не только дополнительные издержки и риски, но и вопрос конкурентоспособности. Ведь оптимальный производственный результат овощеводам могут обеспечить местные, районированные сорта и гибриды. Некогда передовая советская школа селекции к настоящему времени практически целиком разрушена. На фоне всеобщего провала нам все же удалось обнаружить несколько островков благополучия, где советские ученые смогли найти схемы коммерциализации прошлых достижений. И не только сохранили, но и преумножили накопленные компетенции и достижения.

Один из таких островков — группа компаний «Гавриш», которые умудряются продавать собственные семена признанным законодателям мод в этом бизнесе – голландцам. Почему разрушилась советская селекционная школа? Нужна ли нам «генетическая независимость», и как к ней можно приблизиться? Эти, а также другие вопросы, мы задали главе и одному из основателей компании, селекционеру, профессору Сергею Гавришу.

Хоббиты, арабы, европейцы

- Группа компаний «Гавриш» — звучит многозначительно и громко. Насколько велик ваш бизнес?

- Компания была основана в 1993 году. Сейчас в группе работает около 600 человек. Ядро – это научно-исследовательский институт. В нем около 50 сотрудников, которые ведут селекцию томатов, огурца, малораспространенных культур. Два доктора наук, семнадцать кандидатов наук, большинство выросло в стенах нашего института, многие из них были студентами Тимирязевки (РГАУ МСХА им. Тимирязева – крупнейший аграрный ВУЗ России), сначала пришли к нам на практику, потом — в аспирантуру. Человеческий капитал в нашем бизнесе – это один из главных активов.

Кроме того у нас в России создано 3 селекционных центра – «Слободской» в Московской области, «Алексинский» в Тульской области и «Крымский» в Краснодарском крае, где мы занимаемся селекцией и испытанием гибридов и сортов, ведем семеноводство. А еще – две опытные станции в Иордании, а также блок оптовых и розничных продаж по разным регионам страны и стран СНГ. Кроме того, мы занимаемся, скажем так, обучением и просвещением, — организуем семинары, развиваем питомники декоративных растений, три журнала выпускаем.

- Вы, я так понимаю, и сами селекционер…

- Да, с 1971 года, когда стал работать на опытной станции Всесоюзного Института Растениеводства в Крымске (Краснодарский край). Меня прикрепили к ведущему специалисту по томатам – Лукъяненко Анатолию Никитовичу. Мне повезло попасть к энергичному, молодому наставнику. В селекции важно быть увлеченным, ведь это такая наука, где конечный продукт (сорт, гибрид) может создаваться 5-7-10 лет. Я вот уже 42 года занимаюсь селекцией томата…

- Пакетики с вашими семенами я на многих рынках и в сетевых магазинах вроде «Магнита» не раз встречал. Так и не понял — ваш основной потребитель — это дачники, или бизнес, товарные производители?

- В России свой путь в овощеводстве. 80% овощей выращивается на дачных и приусадебных участках, у нас в стране 40 млн «хоббитов»…

- Хоббитов?

- Это мы так слово хобби обыграли. Это те люди, для которых выращивание овощей не бизнес….Мы их не можем игнорировать из-за большого веса и численности, но работаем, конечно, в первую очередь на «индустриальное» овощеводство, в частности — на тепличные хозяйства. Понимаете, современный гибрид – это такая сложная штука, почти как самолет… Мы работаем по-взрослому: вкладываем в сорта миллионы долларов, привлекаем фитопатологов, вирусологов, используем молекулярные маркеры (ДНК-маркеры). Дачнику все возможности современного гибрида попросту не нужны, а вот производителям овощей просто необходимы.

- Несмотря на доминирование «хоббитов», российский потребитель, насколько я знаю, эволюционирует и умнеет. Например, им уже не нужны просто огурцы или помидоры, нужны конкретные гибриды … На вашей работе это как-то сказывается?

- Насчет «умнеет» — совершенно верно. Мы, в ответ, например, начали заниматься селекцией розового томата. Покупатель быстро оценил, что он вкуснее и полезней – там больше витаминов. На него вырос спрос, и главное, что за него теперь предлагают вдвое большую цену. Интересно вот еще что. У нас есть базовая триада покупателей, для кого мы работаем – это аграрии, продавцы, и, собственно, конечные потребители, едоки. Так вот, в данный момент музыку на профессиональном рынке заказывают все же не те, кто томаты ест или сажает, а те, кто продает. Дистрибуторы закупают семена крупными партиями и раздают их аграриям. Что же касается конечных потребителей, то народ покупает глазами. Те же томаты, как правило, выбирают по внешнему виду: яркая окраска, без вмятин и трещин, красивой формы плод. Цвет, глянец, блеск, размер и форма пока зачастую оказываются важнее основного свойства овощей – вкуса.

- В каких сегментах – продуктовых или географических, у вас самые сильные позиции?

- По овощам для закрытого грунта. Это в основном томаты и огурцы. На эти две культуры у нас и в соседней Украине 99% всех площадей приходится. Но в России только 2 тыс. га зимних теплиц, и еще около 10 тыс. га пленочных. Вдумайтесь какой это мизер: в одной Турции круглогодичных теплиц 80 тыс. га, в Иране – 70 тыс. га, в Испании – 80 тыс. га… В такой ситуации мы просто обязаны были перенацелиться на экспорт. Открыли опытную станцию в Иордании и представительства за рубежом. Продаем на сотни гектар теплиц в Иран, Саудовскую Аравию, Иорданию… Обеспечиваем своим материалом 13 стран Ближнего Востока и частично Европу и даже Бразилию.

- Почему Ближний Восток, а не соседние Турция и Украина?

- Мы долго изучали рынок, пытались сначала как раз в Турцию зайти. Но там очень высокая конкуренция. В то же время, Египет, Палестина, Иордания – для нас благодатные земли. Там много выпускников наших ВУЗов, отличный рынок и отношение к нам нормальное. На Украине тоже активно продаем. Я там не так давно был, и вернулся просто в эйфории. Ходил по местным теплицам, так оказалось, что голландским там предпочитают наши гибриды Атлет, Т 34 и др. Голландцы, мировые чемпионы, «нервно курят в сторонке»…

- То есть в Европе вы тоже на равных конкурируете с ними?

- Нет, в Европе сами мы свои семена не продаем. Крупные селекционные концерны начали покупать семена нашей селекции, и продают под своими названиями. Там драконовские барьеры: длительная регистрация сортов и т.п., плюс нужны огромные маркетинговые вложения. Со стороны туда никого не пустят, но и то, что есть – это уже огромное достижение — по меркам России.

- Какую функциональную роль в бизнесе играет ваша опытная станция в Иордании?

- Благодаря ней, мы делаем три «оборота» в год. Здесь урожай собираем осенью, а там – зимой, весной, даже в декабре-январе, все спокойно растет. Это придает нам скорость. А в нашем бизнесе, где идет постоянная гонка, это очень важно. Кроме того, невозможно сидя здесь в Москве получить гибрид, подходящий для пустынь Саудовской Аравии. Растения необходимо испытывать в тех условиях, для которых создается новый гибрид.

- То же можно сказать и о России. Правильно ли я понимаю, что нашей стране с ее размерами нужна мощная собственная селекционная база – природные условия разные, необходимо выводить «свои» сорта под конкретную местность?

- Конечно. Вот взять, например, обычный лук. Он реагирует на длину дня (летом она больше на севере). Если ты ведешь селекцию в Москве – тут необходимо работать с «длиннодневными» луками, которые на юге страны вообще расти не будут. Без своей селекции России не обойтись.

Подкошенные рынком

- Как бы вы оценили нынешнюю ситуацию в отечественной генетике и селекции?

- Вот вам яркий пример. После начала рыночных реформ Россия, бывшая аграрная мировая держава, вообще не экспортировала ни килограмма генетического материала растительного происхождения! Мы были первыми, кто начал продавать за рубеж российские семена, на внешние рынки вышли в 2002-2003 году. Долго не могли получить международный регистрационный сертификат ИСТА, который выдает международная организация контроля качества семян. В стране попросту не было ни одной исследовательской лаборатории, которая такую бумагу могла бы оформить, для них тут не было работы. Приходилось семена для сертификации везти в Югославию.

Сейчас импортный семенной материал на отечественном рынке доминирует, а по некоторым сельхозкультурам ничего отечественного уже и не найти. К нам завозят семена неизвестно какого качества, генетически-модифицированные, трансгенные формы и т.д. Когда говорят о продовольственной безопасности страны, то в первую очередь имеется ввиду то, что мы должны сами все выращивать. А из чьих семян и что?

Воспроизводство и улучшение генетического материала весьма выгодный бизнес, но во всем мире он специализированный. Есть селекционеры, есть семеноводческие компании, которые занимаются размножением полученных семян – суперэлиты (семена всех биологических звеньев между семенами оригинатора и семенами элиты). В России такой развитой системы бизнеса нет. Мы не можем свои сорта в полном объеме размножать, ведь это огромные объемы производства, площади, техника, люди… Я вынужден размножать свои гибриды в Китае, Индии, Пакистане. Около 95% собственных семян завозим с зарубежных площадок.

Отчасти такое положение дел объективно обусловлено. Ведь есть оптимальные зоны размножения семян, которых в России мало. Пока у нас зима удобно продолжать выращивание где-нибудь в Новой Зеландии. В Индии все могут сделать с минимальными издержками. В то же время логистическая цепочка получается длинная, плюс мы должны оформлять многочисленные бумаги. Очень сложно доказать что это — наш собственный продукт, платить пошлину. В итоге стоимость материала возрастает на 30%. Бывают и более специфические проблемы… Однажды наши чиновники нашли какого-то жучка в чае, и закрыли весь импорт растениеводческой продукции из Индии. У них торговая война, а у меня процесс остановился, я свои семена ввезти не могу. И это только одна из наших проблем…

- Чтобы разобраться с остальным, давайте сделаем шаг назад, точнее пару шагов. Насколько я знаю, в советские времена в СССР были мощные селекционные школы, известные на весь мир. Куда все исчезло? Что стало главной проблемой – неадаптированные к рынку кадры, технологическое отставание?

- Раньше был такой Государственный комитет по науке и технике. В разделе «Селекция томата» там фигурировало около сотни учреждений по всему СССР, которые этой темой занимались. Будучи глубоким специалистом в этой области, я даже некоторых не знал. Огромный был потенциал, кадров было море в регионах. И позиции, по мировым меркам, у нас были хорошие. Еще в 30-е годы прошлого века известный селекционер Н.Н. Ткаченко у нас впервые вывел огурцы с преимущественно женским типом цветения (ныне – это закрепленный признак гибридов огурцов для тепличного хозяйства). В Америке их смогли получить только 20 лет спустя…

В советские времена существовала четко работавшая структура. Государство финансировала научные организации, которые занимались селекцией. Помимо них работал «Сортсемовощ», который планировал семеноводческую деятельность, цепочку замыкали колхозы и совхозы, которые специализировались на размножении отдельных сортов, культур. В рыночных условиях старая цепочка связей моментально распалась, специализированные институты без денег и контакта с рынком зачахли. Понимаете, ведь в нашем бизнесе деньги где? В розничных продажах. Чтобы бизнес устойчиво работал, надо обеспечить постоянный приток средств в самый верхний, научный сегмент. Если такого механизма нет, ученым просто не на что будет проводить свои исследования и цепочка начнется рушиться с «головы». Что у нас и случилось.

Что касается конкретно нас и нашего направления, мы три основных элемента этой цепочки, – селекцию, размножение (семеноводство) и продажи попросту объединили в рамках одной структуры, — группы компаний. Благодаря этому я знаю, где и что я заработал, что потребителю понравилось, а что нет, какие тренды новые… В общем, получаю рыночные сигналы и, исходя из них делаю выводы в какие направления селекции вложиться.

- То есть банальное – ментальность и кадры, отсталые технологии, для отечественной генетики не самые большие проблемы?

- Увы, сейчас и эти проблемы стоят в полный рост. Технологическая база в России такая убогая… 25 лет, на излете СССР мы вполне были на мировом уровне, но за то время мало что изменилось, так что теперь мы отстаем на четверть века. За рубежом работают компьютерные анализаторы, которые могут за секунду провести анализы тысячи образцов с молекулярными маркерами. Мы же эти тысячу образцов фактически в ручную штампуем. Хуже того, когда я упоминаю о молекулярных маркерах, не все селекционеры понимают, о чем речь, а между тем это теперь базовая технология в нашем бизнесе. Многие селекционеры создают обычные сорта там, где весь мир уже перешел на сорта гибридные. В теории отечественные селекционеры об этом направлении знают, но на практике вести нужную работу не могут. Если в Москве жизнь еще теплится, то за ее пределами дела обстоят очень грустно.

И еще знаете что обидно… За рубежом академические учреждения очень неплохо зарабатывают на услугах частному бизнесу, они ведь имеют сложное оборудование, которое недоступно мелким коммерсантам. И наши так могут. Мы вот активно работаем с Тимирязевской сельскохозяйственной академией (крупнейший аграрный ВУЗ России). У нас нет биотехнологической лаборатории, так что образцы в академию на анализ отвозим, они разработали специальную методику анализа по нашему заказу. Но такие примеры — единичные. Наши академические учреждения в большинстве своем бизнесу ничего не предлагают, им уже ничего не нужно…

- Вы отметили, что контакт с конечным потребителем, работа «на месте» в вашем бизнесе принципиально важны. Но это создает возможности для воссоздания отечественной селекции и семеноводства.

- Следующий этап в развитии отечественного семеноводства и селекции у нас – голландцы начнут создавать свои селекционные центры по России. Будут испытывать и подбирать сорта, будут проводить работу для продвижения своего товара. Наши продавцы начинают идти в семеноводство, процесс уже идет, правда, слишком медленно.

О наболевшем

- Давайте порассуждаем, как этот процесс можно ускорить. Вот недавно вносились изменения в закон о Семеноводстве, закон о генетических ресурсах растений…

- Ой, даже не говорит про них. Это смешно. Считайте, что нет в России никакого закона, регулирующего наш бизнес. Точнее есть куча абсурдных положений и административных барьеров, которые для нас представляют еще одну огромную проблему. Доходит до откровенного абсурда. Россия — это не единая страна, а лоскутное одеяло из феодальных княжеств, где каждая область — это маленькое государство.

Если я завожу из-за рубежа продукцию, — обязан пройти фитосанитарный контроль. Думаете, что после этого я семена смогу куда нужно отвезти? Ничего подобного! В каждой области я должен заново получать фитосанитарный сертификат, проходить процедуру проверки снова и снова, естественно, не бесплатно. Даже для того, чтобы в Подмосковье въехать, обязан такую же бумажку получить: как же, это же не столица, а другой субъект! Прошел месяц, — все надо делать по новой. И это чистые, беспроблемные семена! Кто-то устроил себе неплохую кормушку…

Сейчас мы наблюдаем такую тенденцию: Министерство сельского хозяйства хочет все контролировать, вплоть до того, чтобы его сотрудники ходили и проверяли, как у меня ведется семеноводство, и подписывали соответствующие бумажки… Что он там будет подписывать, если даже не сможет понять что у него перед носом?

Вот у нас основа процесса – это скрещивание родительских линий для получения гибрида, на каждую выдается зарубежный патент. Но кроме меня эти линии «в лицо» тут никто даже различить не сможет. Что в моей работе сможет понять какой-то чиновник из министерства? Я сам отвечаю за свои сорта, у меня две контрольно-семенных лаборатории, в нынешнем году я открою молекулярную лабораторию, потому что кровно заинтересован в качестве свой продукции, иначе у меня ее покупать не будут. Самое обидное, что мы не один год обо всем этом рассказываем нашим чиновника, а их реакция нулевая. Поэтому я перестал ездить на все эти совещания в министерстве …

Я не за то чтобы все отменить, просто контроль адекватный должен быть. Вот спорят, нужно ли вновь выведенные у нас сорта и гибриды вносить в Госреестр селекционных достижений. Да, нужно, но как во всем мире. В той же Турции, в реестр заносятся только те новые сорта, которые выведены для крупномасштабного, индустриального использования, а не для любителей. Ведь если индустриальный сорт что-то вроде современного самолета, то любительский – на уровне детского самоката или трости для ходьбы. Смысла регистрировать самокат нет. Но только не в России, где в Госреестр мы обязаны заносить все. К чему это привело? В мою бытность в реестре было 80 сортов томатов, я знал их все, чем один от другого отличается. Сейчас в реестре тысяча сортов томатов. Одни и те же сорта, их клоны, каждая торгующая фирма регистрирует как свое. Когда у нас гордо заявляют, что в реестр внесено столько-то новых сортов мне просто смешно…

- Насколько я знаю на российском рынке семян, большое значение имеет проблема контрафакта. Контрафакт дискредитируют нормальных игроков, не дает полноценно развиваться всему рынку.

- Не то слово.

- Как же бороться? Вроде только что говорили об избыточном регулировании…

- Да никак. Вы откройте российское законодательство, посмотрите как защищаются авторские права. Мы одно время мы пытались судиться, но бросили эту затею. Усилия требуются колоссальные, чтобы собрать все справки. Штраф мизерный. Мы решаем эту проблему своими силами: сделали фирменную упаковку с маркой-голограммой, семена окрашиваем. Хотя все равно подделывают, даже голограмму. Это потому, что стоимость пакета гибридных семян очень большая — около €1000/кг, очень уж хочется многим в получении такой суммы поучаствовать.

Про любительский рынок вообще молчу. Я раньше даже пытался спорить с продавцами в ларьках, что это контрафакт, выяснял, откуда это идет. Оказалось, целая мафия работает! Белоруссия поставляет в огромном количестве контрафакт как только начинается сезон. Там есть даже целый административный район, который издавна специализируется на производстве и продаже обычного семенного материала, но он выдается в России за гибриды. В соседнем с нами областном центре Владимире много контрафакта пакуют. Ну, я бы так сказал: собака гавкает, а караван идет.

- Только караван может быть разного размера и идти с разной скоростью… В России и с тем и с другим плохо.

- Контрафакт – это проблема всего мира. Я знаю компании голландские, которые раз в 10 лет полностью меняют дизайн пакета и всего остального. Есть Польша, Китай другие страны, которые очень быстро реагируют на спрос и имитируют дорогой продукт… Это во всех секторах так. Это не главный барьер.

Подтолкнуть или воссоздать?

- Скажите, вы вообще какие-то виды господдержки получаете?

- Ни копейки за 20 лет работы.

- Но у нас Госпрограммой развития АПК предусмотрены специальные меры поддержки – например, государственная субсидия на закупку семенного материала, которая должна стимулировать спрос. И я знаю случаи, когда эти деньги реально выделяются.

- Я никаких стимулов не ощущаю. Никто мне ничего не предложил за 20 лет.

- В России сформировался «квалифицированный» спрос на качественный генетический материал. Например, со стороны агрохолдингов. Пока он в основном удовлетворяется импортом, причем не самого лучшего качества – вы об этом упомянули… Как же развивать импортозамещение?

- Вы рассуждаете примерно так: «Есть потребность – нужно сделать гибрид». Но чтобы сделать гибрид, нужно иметь мозги, школу селекционную, а они все рухнули. Гибридные сорта делаются 5-7 лет, при этом опыт и школу нужно нарабатывать десятилетиями. Чтобы гибриды выдавать рынку каждый год, надо маховик сначала этот раскрутить, для этого надо думать категориями 10-15 лет. У нас такими категориями пока никто не думает, ни чиновники, ни бизнес.

Во всем мире селекционные фирмы начинали с того, что торговали семенами, потом начинали размножать эти сорта. Потом начинали вкладываться в селекцию. Потом начнут создавать свои опытные селекционные станции, чтобы вести селекцию и размножать семена у нас. Это естественный эволюционный процесс и я уже сказал, что в России он потихоньку начинается, хоть и медленно.

В чем могло бы заключаться участие государства? Есть фундаментальные научные направления работ, например, по передаче полезных свойств от диких видов культурным. Они требуют 5-7 лет исследований, и я как коммерсант, не могу себе позволить такими проектами заниматься. Можно было бы академические исследования профинансировать, но для этого и сами направления финансирования надо суметь выбрать… Мы вот с вами обсуждаем такие высокие темы, а жизнь такова: в СССР было целое министерство Плодоовощеводства, а в нашем Минсельхозе в Департаменте растениеводства, даже нет человека, который отвечал бы за овощные культуры…

В общем, я на возможности господдержки смотрю довольно скептично. Селекцию и семеноводство быстро не разовьешь. Старейшая европейским селекционным компаниям не мнее 60 лет уже «стукнуло», а самым пожилым – и под 200 лет.

- Так уж ли все однозначно? Вот расскажите, в Китае сейчас есть селекция и семеноводство мощное? Какой там возраст у компаний этого профиля?

- Да, действительно есть. Им по 5-10-15 лет. Причем все это частные фирмы, Китай быстро реагирует на рынок. В свое время собрали весь семенной материал из России со словами: мы будем размножать гибриды на основе ваших родительских линий. Многие им поверили, но как только китайцы материал получили, о партнерах из бывшего СССР они сразу же забыли, сами все и продавали. Это дикая страна, где никакие законы не писаны, — стащить, скопировать… Но в то же время народ очень предприимчивый, у нас таких людей не хватает.

ГМО или не ГМО?

- Напоследок, горячий вопрос – про ГМО. Вы занимаетесь генными модификациями?

- Нет. У нас это запрещено законодательно.

- Это проблема для селекционеров?

- Пока неактуально. У нас даже нет соответствующего оборудования, на котором можно было бы привносить новые гены в геном, от животных, от растений. У нас в России есть лишь институт биотехнологий, который в принципе может этим занимается в научных целях.

- Я правильно понимаю, что за последние 5-7 лет стоимость работ, которые предполагают вмешательство в геном, резко сократилась. Начальные вложения теперь некритичный барьер.

- Да, снизилась, но все равно, это совершенно другой уровень работ по сложности и вложениям в сравнении с обычной селекцией. По этому профилю должны работать наши крупные институты, или же очень крупные специализированные компании, которых у нас пока нет – они должны предлагать компаниям вроде нашей соответствующие услуги и разработки. Со временем, когда я вырасту, может вдвое больше стану, или условно, при обороте бизнеса в 5-10 млрд рублей, я смогу на такие темы задумываться, если конечно законодательство разрешит.

Кстати, я вот был во Франции, интересовался, ведут ли местные специалисты работу с ГМО. Мне ответили, что такие работы ведутся. Там тоже запрещено высевать генно-модифицированные семена, но селекция разрешена. Материал размножается и продается на экспорт, в ту же Бразилию, Китай. Но в России для такой специализации пока нет ни мозгов, ни денег.

- Если говорить о внутреннем рынке, как вы относитесь к возможности выращивания ГМ-культур, которую недавно наши законодатели вроде как открыли?

- Очень неоднозначно. Я понимаю, что многие перегибают палку, ставя равенство между поеданием ГМ-продуктов и онкологическими заболеваниями, но в то же время придерживаюсь консервативной точки зрения на эту проблему.

Где мог бы быть разумный компромисс? Для начала можно разрешить применение ГМО, но ограничить его техническими культурами, которые не используются в пищу – хлопок, лен и т.п. Подход к характеру вмешательства тоже должен быть дифференцированным. Одно дело, когда блокируется действие уже существующего гена, например, такого который ответственен за выработку протопектина в томатах (этот полисахарид приводит к размягчению плодов). Такие изменения в геноме по своей сути аналогичны обычной мутации, которые и без нашего вмешательства в природе случаются постоянно. Другое дело, когда вносится какой-то новый ген. Последствия таких изменений контролировать гораздо сложнее, а потому их потенциальная опасность намного выше.

Кстати, американцы давно едят томаты, которые лежат по месяцу – два, и не портятся, так называемые long life. Получены они с небольшим вмешательством в геном. А думаете, что мы в России не потребляем ГМО? Читать этикету бесполезно. Например, если вы покупаете продукты на основе сои, они почти наверняка содержат ГМО…

Автор: Иван Рубанов

Источник: ПродMag

1987

ПОДЕЛИТЬСЯ В СОЦ. СЕТЯХ: